Мой сон...
Да, я ее люблю. Ну, так что же? Куда теперь бежать? Что делать? Хочется еще добавить вопрос: кто виноват?
читать дальшеДа, я ее люблю. Я не жалею об этом. Лучше любить и страдать, чем не любить вовсе…
Я ее люблю.
Однажды я ей сказал об этом. Что ж, она хотя бы не посмеялась надо мной. Она-то не любит меня. Я смело кинул ей: ну, раз такие дела, то я смогу пережить. Я ведь сильный, не правда ли? Она, конечно, ни в чем не виновата. Да и кто же виноват в том, что небо наугад раздает свою благосклонность и вероятность того, что встретятся два человека, и полюбят друг друга вместе, крайне мала. Не верьте книгам. Не верьте сказкам… Возможно, есть привязанность, возможно, есть физическая или эмоциональная зависимость, но любовь вряд ли…
Но спустя несколько недель (даже не месяцев) я не выдержал. Я не могу без нее. И поэтому позвонил ей:
– Ты предлагала мне дружбу, говоря, что у тебя нет ко мне любви. Я согласен на все, только бы изредка слышать тебя, видеть тебя. Я согласен на все.
Я старался не надоедать ей… я звонил где-то раз в неделю. Да и у нее хватало терпения выслушивать меня. Не всегда, правда, но это ерунда.
Говорят, какие-то ученые выяснили: любовь – это болезнь. В крови появляются какие-то изменения. Мир сойдет с ума, если наступит день, когда влюбленные пойдут к врачу с целью узнать любят ли друг друга… а, может, все-таки, любовь это просто выдумка слабых людей? Мне плохо без нее.
С утра светило солнце. Я встал, умылся, почистил зубы и вышел из дома. (Причем не забыл одеться!) Продержавшаяся весь июль одуряющая жара (более тридцати градусов) немного спала к сегодняшнему дню. К первому июля, выпускному. Сегодня мы торжественно отмечаем окончание наших мучений в техникуме. Хотя, если честно, уходить не очень то и хочется. Особенно сейчас.
Наша Группа долго думала, как отпраздновать такое событие. Все-таки решили снять кафе. Я – за.
Возникла мысль тормознуть машину, чтобы с шиком подкатить к терему. Как крутой. Но потом передумал. Перед кем выпендриваться? Перед своими же однокашниками? Подожду уж троллейбуса.
С трудом влез в переполненный транспорт. Как всегда.
Перед входом в техникум стояли несколько наших. Мы поздоровались. Почти все на этот праздник надели пиджаки, галстук. Я же пришел в своей обычной одежде: спортивные штаны, футболка «Нирвана». Как бы, интересно, смотрелось, если бы сегодня на концерте (мы сыграем на нашей пьянке в кафе, благо репетиций хватало) я смотрелся в костюме. Хорошо, что заранее подвезли аппаратуру. Шурик помог. Теперь кафе ждет не дождется, когда мы завалимся туда всей оравой (а группа у нас целый 30 человек, я имею в виду не музыкальную, а учебную) и начнем веселится.
Потом я увидел ее.
Она еще больше похорошела, хотя, может, я просто долго ее не видел. Сердце забилось сильнее. Она кинула мне взгляд:
– Привет.
– Здравствуй, - ответил я. – Как дела?
Но она уже не слышала меня. Она куда-то убежала. Подошли сокурсники. Мы поздоровались.
– Что, нервничаешь перед выступлением? – попытался подколоть меня один из друзей. Я не ответил. Чего там нервничать, сыграть смогу, и это совершенно не проблема.
Сразу же после вручения мы дружной толпой устремились в сторону кафе. Все уже были в предвкушении праздника. Выпивки купили достаточно, а закуски тоже хватало. Сервис, все-таки.
– Так выпьем же за самую лучшую группу этого выпуска в СПИШЭ! За 442!
Я протянул стопку в гущу рук. Кто-то даже побежал на другой конец стола, чтобы чокнуться с сидящими там. Я не пошел. Кому надо тот и сам придет, а иначе не надо и навязываться.
– Ну что, музыканты, сыграйте что-нибудь. – Замстаросты стоял рядом, слегка покачиваясь. Он начал веселиться ненамного раньше всех нас и уже успел немного накачаться.
– Не сейчас, - я поднял глаза. – Что-то наш барабанщик запаздывает, а на две гитары без барабана просто нет желания. Извини, потерпи немного. Вон, попроси, чтобы центр включили. Потанцуем все.
– А что, - он уже загорелся этой мыслью. – Идея хорошая.
Но все мы настолько понадеялись на живую музыку, что никто не захватил с собой ни одной кассеты. Хорошо хоть, что в кафе такая ситуация была предвидена. Но то ли по какому-то недоразумению, то ли из-за чего еще, но из музыки были только медляки. А радио не работало, видимо по тому же недоразумению.
– Потанцуем? – Передо мной стояла одна из наших девчонок.
– Извини, - я, конечно, понимал, что отказывать девушкам нельзя ни при каких случаях, кроме самых-самых, но… сейчас именно такой случай. – Прости, но я, по-моему, слегка пьян. Давай позже, а?
Он кивнула. «Все в порядке. Не волнуйся»: говорили ее глаза. Я еще раз извинился.
Но не могу я при своей любимой так легко танцевать с другой. Да, она может. Да, ей можно. А я не могу.
– Выпьем? - Андрей, вокалист и бас-гитарист нашей группы, а так же мой лучший друг, понимающе глядел на меня. – Забей на все. Давай выпьем.
– Смотри, не накачайся до того, как Санич придет. – Так звали нашего барабанщика. Андрей кивнул.
– Твое здоровье!
Но напиться не успел никто:
– Привет!
Я обернулся. Санич смущенно протягивал руку. – Транспорт…
– Фиг с ним. – Я обрадовано пожал его руку. – Давай, дернем по одной и на сцену.
Так мы и сделали.
У нашей группы нет излишества, как аппаратуры, так и людей. Три человека: Барабан, бас и электрогитара. Нет проблем. Шоу началось. В принципе, мы не планировали играть очень долго. Зачем? Да и самим не очень-то приятно смотреть, как все пьют, а мы надрываемся. Спели мы всего штук десять песен, хотя могли бы и еще. Но… почему-то каждый считает своим долгом выпить с музыкантами. И спустя некоторое время и Санич, и Андрей были уже в таком состоянии, в котором не очень-то уж поется и играется.
– Давай, Андрей, напоследок балладу сыграем, - я обратился к сокурсникам, - внимание! Дамы пригашают кавалеров, а кавалеры дам, танцуют все. Песня называется, - тут я впервые за все время выступления посмотрел ей в глаза, - «сделай мне больно»
Звуки гитары наполнили помещение. Вся наша группа сразу же разбилась на пары, но впервые за весь вечер она не пошла танцевать. Она сидела, медленно покачиваясь на стуле туда-сюда, естественно, ее приглашали, но она отказывалась. Парни отходили в недоумении.
«Сделай мне больно,
Сделай мне плохо,
Хочешь – убей!
Ну а хочешь – люби.
Рядом с тобой
Быть – просто счастье.
Мне все равно,
Хоть о чем говори.
Сердце пронзи, если хочешь,
Плюнь мне в лицо, если хочешь,
Хочешь – убей!
Ну а хочешь – люби.
Смерть – это сказка
Рядом с тобою,
Боль – это радость,
Прошу, ты меня позови».
Гитара плакала в моих руках, Струны захлебывались, пытаясь передать всем всю боль и нежность этой песни. Казалось, что весь зал вместе с нами дышит этой песней. Каждый чувствовал, как слова и музыка проникают в самую душу и вскрывают сердце ножом, который неосязаем, но ощутим.
Вместе с последней нотой я встал.
– Все, - несмотря на протестующие выкрики, я снял гитару. Все, хватит, пойду посижу на свежем воздухе.
Уже на выходе меня догнала она.
– Стой, - нагнав меня, она, чуть-чуть запыхавшись, пошла рядом, - ты… ты эту песню для меня написал?
Она смотрела мне в глаза, и я не мог отвести взгляд.
– Ты сама об этом знаешь, - мой голос был едва слышен.
– Но почему? – ее голос срывался, - зачем?!? Кому это нужно?!? Для чего ты это сделал?!? Ведь… Я же говорила тебе, что…
– Это нужно мне, - прервал ее я, - это нужно мне.
Я подвел ее к скамейке и усадил, потом сел сам.
– Не беспокойся. Я все понял. Я, кажется, и так не слишком-то тебе надоедаю.
Я горько усмехнулся.
– Как ты не понимаешь, - она вновь посмотрела на меня, - я не люблю тебя и не полюблю. А ты пытаешься отдать мне душу.
– Но ведь мне больше некому предложить ее. Жизнь так глупа.
– Значит, так…
Она решительно поднялась.
– Вставай!
Ее голос звучал требовательно. Я встал.
– Ты хочешь знать, что такое любовь? Ты узнаешь это! Идем!
Она схватила меня за руку и потянула назад, туда, где опять звучала медленная мелодичная музыка.
Мы ворвались в зал вихрем, и она тут же положила руки мне на плечи.
– Ну, не стой же ты столбом, - тихо прошипела она, - положи руки мне на талию.
Как во сне, я обхватил ее руками.
– Все. Танцуй, и ни о чем не спрашивай.
Наше поведение произвело впечатление. Но большинство были только рады. Особенно радовался Андрей, знающий о моей проблеме. Полупьяный Санич поднял в мою честь бокал. Хотя все его видели сегодня в первый раз, почему-то он удивительно хорошо вписался в компанию. И теперь кто-то из девчонок рвался выпить с ним на брудершафт, а один из парней поднимал стопку в его честь. Всем было весело.
Все это было будто сон. Я танцевал с ней. Я был ней рядом, и она была со мной. Я был на вершине счастья.
Она улыбалась чему-то своему. После того как закончился танец, она утащила меня в темный угол, и там мы долго исступленно целовались.
– Ну что ж, я рад за тебя. – Андрея уже штормило, но в глазах светилась радость за меня. Она же ненадолго ушла в женскую комнату – «попудрить носик».
– Андрей! – я обхватил его за плечи. – Я ничего-ничего не понимаю. Но я счастлив. Я впервые по-настоящему счастлив. Счастливее меня нет на целом свете. Как-то все это странно и внезапно.
– Забей на все, лучше пойдем выпьем.
Я не отказался. Но не успели мы и пригубить пива, как в зал ворвался Алекс, - наш физорг. Также по совместительству он являлся самым прогрессивным – т.е. любителем непонятной и нелюбимой многим рокерам музыки в стиле House, Progressive и Drum’n’bass человеком, и, естественно, только он не поленился сгонять домой за кассетами с музыкой в соответствующем стиле и теперь что-то радостно вопил про какого-то долбаного DJ-я Цветкоff-а. Но его появление – с кассетами - все встретили радостным ревом.
Тут появилась она. Мгновенно оценив обстановку, она схватила меня за руку и потащила вглубь танцующих. Я не сопротивлялся. Я был счастлив.
Казалось, время течет бесконечно. Я все время был с ней, она была со мной, а большего мне и не надо было. Ребята подходили, шутили, поздравляли, кто-то даже спросил под всеобщий хохот, скоро ли свадьба? Я отшутился. Помню, залез на сцену, и даже что-то спел под гитару. Наверняка Майка Науменко. А, может, и нет. Какая, в принципе, разница?
Но вечер всегда кончается. Все сорвались ехать купаться к ближайшему озеру (в Озерки) а так как об аппаратуре было заранее договорено, что ее утром заберут знакомые, то и я не возражал. Но почему-то оказалось что все куда-то едут, а мы с ней идем по парку, и сверху такое синее небо, такие синие облака на голубом, как сказал кто-то, а в моей руке ее рука. И я рассказываю ей все, что знаю. Я дурачусь, я смеюсь, я пытаюсь напеть ей музыку для новой песни, я… она смеется от счастья, она улыбается. Я танцую ей регги, а прохожие улыбаются в густые усы, или же просто вслух желают нам счастья. Я не знал, куда и зачем мы идем. Но мне это было глубоко безразлично. Какая, в сущности, разница?
Мы стоим у входа в ее подъезд. Она держит свои руки у меня на плечах, а я обнимаю ее за талию. Все как при танце. Только мы не танцуем, мы целуемся. Мы целуемся долго и ненасытно. Я не могу оторваться от нее, и, мне кажется, ничто и никогда не сможет помешать мне быть с ней вечно. Только смерть, да и она не решит все. Тогда мы просто будем вместе на том свете.
И вдруг она говорит:
– Знаешь, что… а не хочешь ли зайти ко мне?
Ее голос чуть дрожит от смущения – она ведь знает, что предлагает. А я в начале и не понимаю ее слов. Мне кажется, что в ее предложении нет ничего необычного. Что там, что время три часа ночи, что все давно спят и что ее родители видели меня всего один раз? Зато сейчас на небе звезды, полная луна и она в моих объятьях. А потом я осознаю то, что она мне предлагает.
Сколько было смеха, сколько тепла и нежности в том, как мы «тихо» и «незаметно» пытались открыть дверь, а ключ застрял в замке, когда я, тихо матерясь, пытался открыть дверь. А потом дверь сама открылась, а на пороге стояла ее мать, грозная и суровая. А потом она улыбнулась. «Проходите быстрее, пока никого не разбудили» - шепнула она. Мы проскочили, как мышки. А потом мы зашли в ее комнату. И осторожно взял ее за плечи и поклялся любить ее вечно. Она немного дрожала. А я встал перед ней на колени.
…
Утром даже не болела голова. Я встал счастливый. Она спала рядом. Хлопнула дверь – это ушли на работу, сумев не потревожить детей. То есть нас. Если мы дети.
Она проснулась, но в ее глазах уже не было радости.
– Ты счастлив?
Я был не в силах говорить, я лишь кивнул.
– Ты хотел любви. Ты получил любовь. Теперь уходи и никогда, никогда больше мне не звони! Ты понял меня?
Я кивал как заведенный, отказываясь понимать страшный смысл этих слов.
– Уходи. – Она отвернулась к стене.
Я собрал вещи и ушел. А что мне оставалось делать?
Говорят, что если выпустить в небо птицу, то через много лет, а может и через вечность, она прилетит к тебе и подарит счастье. Я верю в счастье. Я верю в то, что оно есть.
Назавтра я спросил Андрея, что за песню я пел тогда, на вечеринке. Как ни странно он помнил. Майк Науменко «Выстрелы». Вот ее отрывок:
Каждый день ты просыпаешься с мыслью, а не последний ли это день.
Ты чувствуешь себя так будто у тебя на спине татуировка – мишень,
И ты задаешь себе старый вопрос: ну и как будем дальше жить?
И сам себе отвечаешь: все это глупости, их надо забыть!
Каждый день это меткий выстрел, это выстрел в спину, выстрел в упор.
Помнишь ли ты, как вы с ней танцевали в последний раз?
И ты знал о том, что этот раз последний, и ты все не мог оторвать от нее своих глаз.
И группа играла громко, и в зале был притушен свет,
И ты пытался ей что-то объяснить, но она лишь улыбалась в ответ.
Вы ушли, когда вечер подходил к концу, и ты помнишь, как сейчас
Ты сказал ей: отдай мне свою любовь, а она ответила тебе: Бог подаст.
И это был самый меткий выстрел, выстрел в спину, выстрел в упор.
За все эти годы можно было привыкнуть, но ты не привык до сих пор.
Каждый день это меткий выстрел.
И выверен прицела створ.
Клятвы надо держать. Даже если все случается так. И так:
Вчера вечером на улице я встретил ее,
Еще не взошла луна,
И в темноте я не видел ее лица,
Но я знал, что это она.
Она танцевала на пустынной мостовой,
И, оглянувшись, увидев, что вокруг нет людей,
Она приподнялась на цыпочки и, обняв,
Поцеловала того, кто был с ней.
Р.Р.S. даже если взгляд спустя 2 года:
И все это правда,
И Вся жизнь ложь!
И всей моей вере
Цена – грош!
И сердце – металл!
И кровь будто ртуть!
И глупый завет:
Ее не забудь………………….